Все началось с того, что тогдашний министр обороны СССР Андрей Гречко загорелся идеей экранизировать к 30-летию Победы свои мемуары «Битва за Кавказ» и предложил это сделать именно Бондарчуку. Но тому эта идея не понравилась. Он хорошо относился к министру, но откровенно заказное кино, да еще по слабому сценарию, снимать не хотел. Назревала патовая ситуация, которая разрешилась самым неожиданным образом.

В 1975 году страна готовилась отмечать 70-летие М.Шолохова. Однако это событие не желали пропускать мимо своего внимания и недруги СССР, которые собирались отметить ее новой антишолоховской кампанией.
И поведал Бондарчуку об этих планах другой высокий чин – заместитель председателя КГБ СССР Семен Цвигун, с которым Бондарчук близко сошелся в те годы на почве творчества: именно в бондарчуковском Первом объединении был запущен в производство фильм по мемуарам Цвигуна. Основываясь на докладах оперативных источников, Цвигун рассказал Бондарчуку о том, что в советских диссидентских кругах готовятся к публикации на Западе несколько новых книг против Шолохова (среди этих книг будут: «Стремя «Тихого Дона» И.Томашевской с предисловием и послесловием А.Солженицына и «Кто написал «Тихий Дон» Роя Медведева).
По мнению Цвигуна, эти книги должны были поднять новую антишолоховскую волну, которая ставила своей целью скомпрометировать писателя-патриота как за рубежом, так и у него на родине.
В итоге Бондарчук решил взяться за постановку романа Шолохова «Они сражались за Родину», тем самым решая обе задачи: не оставлял без внимания День Победы и поднимал свой голос в защиту своего духовного наставника. Касаясь последнего, заметим, что Шолохов учился у Толстого, а Бондарчук у них обоих. В советском искусстве Сергей Фёдорович потому и стал одним из выдающихся его творцов, что сумел не только талантливо интерпретировать их идеи, но и расширить их средствами кинематографа. Его философский взгляд на мир и его проблемы был сродни общечеловеческому, но в то же время нес в себе четкий национальный оттенок. Именно за это одни люди ненавидят Бондарчука, а другие его превозносят.

После трех фильмов о войне следующей работой Бондарчука стала картина «Степь» по А.Чехову. Как мы помним, идея подобной постановки захватила режиссера еще пятнадцать лет назад, но так и не осуществилась по разным причинам. Но этот «простой» пошел только во благо, поскольку теперь режиссер подошел к этой экранизации во всеоружии: постановка приобрела новый смысл и звучание, которых она могла была быть лишена когда-то. Теперь эта картина стала закономерным продолжением тех философских изысканий, которые Бондарчук предпринимал в своих предыдущих фильмах.
Образ Степи у Бондарчука – это все тот же русский мир, населенный самыми разными обитателями, каждый из которых несет в себе свое собственное видение этого мира.

Заметим, что одним из самых непривлекательных персонажей, выведенных в фильме, оказался владелец постоялого двора, еврей Мойсей Мойсеич в исполнении Иннокентия Смоктуновского. Мы видим угодливого, замордованного жизнью мужичка, который ради того, чтобы потрафить постояльцам, готов пойти на любые унижения.
Изба, в которой он живет с женой, братом и шестью детишками, представляет из себя убогое жилище, в которых, собственно, и обитало большинство евреев до Октябрьской революции.
И только благодаря Советской власти жизнь евреев в России круто изменилась в лучшую сторону.
Показывая убогое жилье Мойсея Мойсеича в своем фильме, его рабскую жизнь, Бондарчук заставлял зрителя задуматься и об этом тоже – о том пути, который прошли евреи за последние 70 лет.
Напомним, что фильм снимался в 1977 году, когда еврейская иммиграция из СССР была в самом разгаре и этот исход был важным рычагом давления на советские власти со стороны Запада.

Именно поэтому он воссоздал в своем фильме многое из того, что уже было когда-то показано в других революционных картинах: возвращение Ленина в Россию, его выступление с броневика на Финляндском вокзале, разгон июльской демонстрации, переход Ленина с нелегального положения в легальное и его приход в Смольный и т.д.
Только на этот раз все было воссоздано куда более масштабно, по-бондарчуковски – не зря он считался одним из выдающихся баталистов не только в советском, но и в мировом кинематографе.
Бондарчук хотел освежить в памяти советского зрителя те далекие события, поскольку к началу 80-х те уже утратили в массовом сознании значение эпохальных.
Постановщик, включая эти факты в свое монументальное кинополотно, рассчитывал потрясти воображение зрителя их размахом и тем самым снять с них налет обыденности. Бондарчук снимал кино для народа и о народе.

Если тот же Юрий Любимов видел в народе раболепствующую и безмолвствующую чернь (этот образ возникает и в ряде других его спектаклей, где будет пропагандироваться расхожая либеральная идея о «рабской парадигме русской нации»), то Бондарчук оставлял за народом право вершить историю и быть творцом своего счастья.

Кроме этого, своим фильмом Бондарчук оппонировал и Западу, а точнее – известному голливудскому актеру и режиссеру Уоррену Битти, который одновременно с ним выпускал свою версию жизни Джона Рида с весьма характерным названием «Красные».

Бытует легенда, что Бондарчук даже поднял на ноги все свои связи и не допустил того, чтобы его конкурент получил возможность проводить натурные съемки в СССР, из-за чего якобы бюджет страны недосчитался сотни тысяч долларов валюты.
Битти и в самом деле не разрешили снимать в Советском Союзе, однако вряд ли в этом была заслуга Бондарчука: в Госкино и без того прекрасно понимали, что помогать американскому режиссеру снимать фильм о «красных» – верх глупости. К тому же на дворе было время (действие происходило в 1979–1980 годах), когда отношения между СССР и США вновь начали стремительно ухудшаться.
Отметим, что помимо Любимова и Битти у Бондарчука было множество и других оппонентов. Например, поэт Евгений Евтушенко сразу после студийного просмотра фильма осенью 1982 года написал режиссеру письмо, где заявил следующее:

«...Беда в том, что не слишком я надеюсь на нашего зрителя. От той революции он, к сожалению, уже нравственно удалился, а к будущей еще не приблизился. Внутренняя революционность, или готовность к ней, или даже жажда революционности – это редкое сейчас качество. Иногда в этом смысле я чувствую себя Дон Кихотом. Сейчас главенствует новое земное – мелкобуржуазность духа в социалистических условиях (выделено мной. – Ф.Р.). Сумеет ли грандиозность Вашего массового гимна-реквиема всколыхнуть их затянутые джинсовой материей сердца? Если так будет, произойдет чудо...»

Увы, чуда не произошло: правы в этом споре окажутся именно Евгений Евтушенко и Юрий Любимов.
Большая часть советских людей в критический момент для своей родины и в самом деле окажется мелкобуржуазной толпой и легко расстанется с тем наследием, ради которого отдавали свои жизни их предшественники, совершившие Великую Октябрьскую социалистическую революцию.
Это станет понятно уже тогда, в 1983 году, когда грандиозная киноэпопея Сергея Бондарчука «Красные колокола» фактически провалится в прокате.
Не примет ее и большая часть кинематографической элиты.
Сам Бондарчук рассказывал следующий эпизод, который произошел с ним сразу после премьерного показа фильма в том же «Октябре».
Когда он вместе с председателем Госкино Ф.Ермашом вышел в вестибюль, к ним подошла незнакомая женщина и с горечью произнесла: «Сергей Федорович, зачем вы взяли эту тему? Она же никого уже не интересует. Кому это надо?» Бондарчук тогда не нашелся, что ответить разочарованной зрительнице. Чуть позже режиссер так объяснил свои мысли по этому поводу: «Народ не пошел на эту картину не потому, что Бондарчук не справился с этой темой. Есть более важные обстоятельства, о которых все мы должны думать, начиная с членов Политбюро и кончая самым последним зрителем. Почему так произошло, что эта важнейшая страница нашей истории так отвратила от себя людей! Разве это не трагедия?..»

К сожалению, значительная часть членов Политбюро к тому времени сами уже представляли собой людей с мелкобуржуазной психологией, что и стало причиной прихода к власти их ставленника – Михаила Горбачёва.
И хотя в 1984 году киноэпопея Бондарчука была удостоена Государственной премии СССР, однако это был чисто символический жест: мелкобуржуазные руководители страны таким образом отдавали последнюю дань той теме, к которой они уже давно относились не более как к ритуальной.

Кстати, сегодня этот фильм не случайно положен на полку нынешними российскими властями.
Слишком выпукло и грандиозно показана в нем ярость народных масс (мексиканских и российских), замордованных эксплуататорами и поднявшихся на восстание против этих самых эксплуататоров.
Нынешний молодой зритель, зная Бондарчука как автора «Судьбы человека» и «Войны и мира», даже не ведает, что было в его биографии и это полотно – весьма актуальное для нынешнего смутного времени. Но вернемся в 80-е.

Как оказалось, Госпремия за «Красные колокола» была последним официальным триумфом в судьбе Бондарчука.

В 1985 году наступила перестройка, которая сыграла печальную роль в жизни выдающегося режиссера.

Между тем это было только начало.

На съезде сразу несколько ораторов-«революционеров» обрушились на Бондарчука и других именитых режиссеров с зубодробительной критикой.
А когда единственный из ораторов Никита Михалков попытался заступиться за Бондарчука (сказал, что неизбрание его на съезд является «ребячеством, которое дискредитирует все искренние, благие порывы оздоровить унылую, формальную атмосферу, царящую в нашем Союзе кинематографистов»), ему тут же дали отлуп.
Сделал это коллега Михалкова режиссер Владимир Меньшов, который упрекнул Бондарчука ни много ни мало в получении Государственной премии за фильм «Красные колокола».

Это был беспроигрышный ход: после почти двухлетнего пребывания у власти Горбачёва начали антибрежневскую кампанию (именно тогда в широкий обиход было введено определение брежневского правления – застой), и любого гражданина, который был удостоен высоких наград в те годы, можно было объявить апологетом застоя.
При этом творцы перестройки поступали хитро: в эту категорию они зачисляли только тех, кто не подходил к их либеральному лагерю – исключительно державников.
В итоге из кинематографистов туда были зачислены, кроме Бондарчука, Юрий Озеров (за киноэпопеи «Освобождение» и «Солдаты свободы»), Евгений Матвеев (за фильмы «Особо важное задание», с которого в советском кино началась «эпоха всесоюзных премьер», и «Победа») и др.